Бальцежан - поэт, прозаик, критик, литературовед, переводчик, в каждой из этих областей сделанное им весомо и важно. Самый моло¬дой из «поколения 56», 1937 года рождения. Родился он на Украине, в Волчанске под Харьковом, в Польшу приехал в 1946-м. Поначалу я обратил внимание на его переводы из русских футуристов, на статьи о проблемах перевода, о проблемах двуязычия. В 1971 -м и 1972-м вы¬шли две большие книги его статей и эссе, мой интерес к нему рос. Первые две книги его стихов меня в своё время не привлекли, но тре¬тья книга, 1969 года, оказалась своеобразной и значительной. Моло¬дой Баранчак писал […], что поэзия Бальцежана стоит на фоне современной польской лирики «как замет¬ный издали и хорошо укрепленный бастион».
Как раз в это время редакция «Вопросов литературы» предложи¬ла мне написать статью о современной польской критике. Отношения мои с журналом складывались до этого момента идиллически. […] Так что я согласился написать и о современной польской критике. Статью я задумал двухчастную: Яцек Лукасевич и Эдвард Бальце¬жан. […] Противоречи¬вый Бальцежан увлек меня больше, чем уравновешенный Лукасевич. В Бальцежане боролись его увлечение структурализмом и «научнос¬тью» и его романтическая, поэтическая натура.[…] — Статья о критике, а где же партийность? — спросил главный ре¬дактор журнала Виталий Озеров, человек добродушный, но бывший работник «Правды». Партийности не было. Ни в литературно-крити¬ческом творчестве Лукасевича и Бальцежана, ни - соответственно -в моей статье.
Это была первая моя статья, отвергнутая «Вопросами». […]Лукасевича я увидел лишь в 1979-м в Варшаве, а Бальцежана - лишь в 1990-м в Москве.
Оба посылали мне свои книги, о некоторых из этих книг мне уда¬валось что-то и написать и даже опубликовать: об антологии Бальцежана «Польские писатели о переводе. 1440-1974» […]
Бальцежану, одному из очень немногих, удалось создать свою школу в польском литературоведении. Литературовед он блестящий. Особенно блистательна его неистощимость в изобретении концеп¬ций, помогающих анализировать и систематизировать, охватить и ос¬мыслить разнообразнейшие явления богатейшей польской поэзии второй половины XX века. В итоге он стал «главным специалистом» по всей польской поэзии XX века.
С Бальцежаном дружила Шимборская, она даже пригласила его, одного из очень немногих, в составе своей «свиты», на свои нобелев¬ские торжества в Стокгольм в 1996-м. Бальцежан был там особенно уместен, поскольку в Швеции его знали, в 1970-х и 1980-х он читал лекции и в Стокгольме и в Упсале.
В одном из писем к Бальцежану я сравнил его искусство изобре¬тения концепций, категорий, терминов с искусством цирка. Он оби¬делся. Думаю, что его любимая Шимборская не обиделась бы, если бы сказать такое об ее поэзии, конечно, о ранней поэзии. Есть у нее даже стихотворение «Акробат», имитация полета акробата под купо¬лом цирка, искусство цирка она уважала. Не обиделись бы и очень многие художники любимого Бальцежаном авангарда XX века, поль¬ского, русского, европейского: в живописи авангардистов цирк — один из любимейших мотивов. Но в отличие от Шимборской, с ее - хотя бы поначалу - юмором, Бальцежан в своей поэзии мрачноват. Одно из его стихотворений называется «Темная поэзия». Темная она и по тональности.
Я переводил его стихи. Они есть в нашей антологии 2000.
Один из столпов «лингвистической поэзии» в Польше […], Бальцежан играет словами, корнями, созвучиями, строит целые цепочки таких игровых комбинаций, тянущиеся на протяжении целого стихотворения, так что переводчику, при всей близости русского и польского языков, воссоздать такие цепочки в другом языке не всегда удаётся.